Ничего божественного не включил в свое время Александр фон Гумбольдт в разрабатываемую им концепцию интеллектосферы. В.И. Вернадский, которого вполне можно назвать его последователем, разрабатывая свою концепцию ноосферы, так же остался на строго материалистических позициях «убежденного геохимика». Их многочисленные последователи следовали тем же путем. Не критикуя великих, и не пытаясь привнести божественность в теорию ноосферы, хочу обратить внимания на другой аспект: все эти исследователи были убежденными антропоморфистами, которые искренне полагали, что окружающий мир наполнен именно человеческими смыслами и что все происходящее во Вселенной (а тем более на Земле) происходит именно так, как это представляется человеческому разуму и что этот разум – только тот, благодаря которому они общаются друг с другом и пишут. Тогда как природа не присто невообразима, она «невообразимее, чем можно вообразить».
Сфера разума Александра фон Гумбольдта
Германский учёный-натуралист, путешественник и философ барон Фридрих Вильгельм Генрих Александр фон Гумбольдт в первом томе своего 4-томного труда «Космос: план описания физического мира», изданном в 1845 году, ввёл понятие интеллектосферы («сфера разума») как особой земной оболочки, объединяющей духовную (нематериальную) часть культуры человечества.
Говоря о философских идеях, заключенных в «Космосе», академик Лев Зеленый обратил внимание на то, что Александра фон Гумбольдта можно рассматривать как предшественника русских космистов. В его трудах прослеживаются идеи, во многом схожие с представлениями Константина Циолковского и Владимира Вернадского. В частности, Гумбольдт впервые употребил понятия «Lebenssphere» и «Intellektsphere» («сфера жизни» и «сфера интеллекта»), обозначающие сферу всего живого на планете и сферу разума соответственно.
В 4 томе Гумбольдт развил прозвучавшую в конце первого тома мысль о человеке как о части природы: «Общая картина природы, которую я старался изобразить, останется неполной, если у меня недостанет смелости представить тут в немногих чертах и род человеческий в его различных физических оттенках, в географическом распределении современно существующих типов его, в том влиянии, которые оказывают над ним земные силы и обратно, в том влиянии, хотя более слабом, которое он сам мог иметь на них. Зависимый, хотя и в меньшей степени, нежели растения и животные, от почвы и метеорологических процессов воздушного круга, легко уклоняющийся от сил природы деятельностью духа и постепенно возвышающимся разумом, как и удивительной гибкостью организма, приспособляющегося ко всем климатам, род человеческий существенно участвует во всей земной жизни».
Эти идеи Гумбольдта оказали большое влияние на Вернадского, он прочел 4 тома «Космоса» и «Картины природы» ещё в последнем классе гимназии. Не трудно заметить, что они созвучны с биосферно-ноосферной тематикой. Гораздо позже Вернадский писал: «В своих молодых работах, еще до углубления в природу тропической Америки, Гумбольдт подошел чрезвычайно близко ко многим современным проблемам геохимии… Уже в старости в пятом недоконченном томе «Космоса» он вернулся к одной из геохимических проблем – к влиянию жизни на окружающую среду, но эту работу прервала смерть на полуслове… Его постановка проблемы географического распространения организмов далеко заходит за пределы работ его последователей; она глубже возникших под его влиянием новых отделов географии и приближается к геохимическим концепциям нашего времени. Для него живое вещество есть неразрывная и закономерная часть поверхности планеты, неотделимая от ее химической среды».
Опираясь на эти установки, Вернадский создал геохимическую концепцию биосферы. Хотя, по мнению учёного Николая Шадрина, Вернадский не мог понять идеи Гумбольдта об общем обмене целостного организма. Будучи генералистом, пытаясь охватить жизнь в целом, как участника глобального геохимического процесса, Вернадский ввел абстрактное понятие «живое вещество». Он не мыслил дискретными системами.
При этом Шадрин считает, что концепции биосферы Вернадского и Гумбольдта не являются взаимоисключающими, они, скорее, отражают непрерывно-дискретный дуализм сущего и являются дополнительными. Геохимическая концепция Вернадского рассматривает потоки элементов, т.е. отражает непрерывность мира; концепция Гумбольдта делает акцент на дискретности и целостности взаимодействующих организмов биосферы, включенных в относительно дискретные сообщества.
Возникновение интеллектосферы Александр Гумбольдт связал с первой научной революцией. В его книгах нет такого понятия в строгом смысле слова. Гумбольдт пишет о «взрывном умножении совокупной массы идей», случившемся в эпоху Великих географических открытий и преобразившем научное миропонимание. Количество перешло в качество. Точно в таких же словах определит вторую научную революцию Вернадский через сто лет после Гумбольдта.
Гумбольдт полагал, что интеллектосфера возникает внутри биосферы и взаимодействует с ней, т. е. следует в данном случае говорить о геосферно–биосферно–ноосферной системе. Все эти сферы взаимодействуют, но степень взаимовлияния их друг на друга определяется в каждом конкретном случае соотношением потоков энергии, контролируемых каждой из сфер. Вмещающая система контролирует более мощные энергетические потоки, чем вмещаемая. Соотношение этих потоков различно на разных пространственно–временных масштабах, которые сложным образом взаимодействуют друг с другом (принцип панархии).
Гумбольдт, как впоследствии и Вернадский, представляли материалистическое направление учения о ноосфере, которое утвердилось в естествознании в целом. Интересен и тот факт, что во всех четырех томах «Космоса» он ни разу не использовал слово «Бог». Интеллектосфера по Гумбольдту, — порождение духовной производительной силы человечества, она зафиксирована множеством технических средств — от книг до ЭВМ, и ничего мистического в ней не было и нет. Именно потому, что она такая же реальность, как и мир окружающих нас вещей.
Шадрин Н.В. Два понимания биосферы и ноосферы и проблемы устойчивого развития в меняющемся мире