Вообще говоря, нет никакой новости в том, что с возрастом желание узнавать что-то новое делается всё меньше и меньше. Конечно, есть разные выдающиеся примеры того, как пожилые и даже очень пожилые люди вдруг получали вторую профессию, выучивали языки, начинали заниматься искусством и пр. Но таки примеры потому и привлекают наше внимание, что они выделяются из общего правила. В целом же трудно спорить с тем, что чем дальше, тем меньше нас тянет к новому и вообще к какой-то излишней активности.

Объяснить это можно тем, что мозг стареет – но это объяснение слишком общее. Сотрудники Массачусетского технологического института попробовали понять, что со временем происходит с конкретными нейронными центрами мозга, отвечающими за мотивацию. К таким центрам относятся базальные ганглии, о которых мы вспоминаем, когда говорим о привычках, зависимостях, эмоциях, чувстве удовольствия и т. д. Связывая чувство удовольствия с какими-то нашими действиями, базальные ганглии мотивируют нас и дальше вести себя соответствующим образом.

К базальным ганглиям относится и так называемый стриатум, или полосатое тело. Когда-то считалось, что он управляет целенаправленными движениями тела, но со временем выяснилось, что у него много функций (как и у большинства зон мозга). Некоторые нейроны полосатого тела образуют характерные группы, называемые стриосомами – в последние годы удалось выяснить, что стриосомы играют важную роль в сложных жизненных ситуациях, когда нужно взвешивать плюсы и минусы, чтобы принять какое-то решение. Например, если нам предлагают работу, где очень много платят, но где надо будет забыть о личной жизни, то выбор мы делаем здесь в том числе и с помощью стриосом. То есть полосатое тело занимается оценкой рисков, естественно, учитывая при этом информацию от разных других зон мозга.

В экспериментах исследователи включали мышам два звука, один за другим. Первый звук сопровождало угощение – сладкая вода, второй звук сопровождался неприятным ярким светом. Особенность же эксперимента была в том, что если мыши долго облизывали трубку со сладкой водой, они получали больше угощения, но и свет тогда был очень ярким. Если же мышь недолго лизала трубку с водой, свет оказывался не таким ярким. Иначе говоря, мыши понимали, что угощение чего-то стоит, и должны были решить, чего им хочется больше, сладкой воды или чтобы не было неприятного света. При этом в полосатом теле у них активно работали нейронные кластеры-стриосомы, а помогали стриосомам другие нейроны, контролировавшие сигналы из префронтальной коры.

Причём же здесь возраст? Пожилые мыши переставали взвешивать плюсы и минусы игры со сладкой водой и неприятным светом. То есть, несмотря на угощение, животные отказывались участвовать в игре – и при этом у них падала активность стриосом по сравнению с молодыми мышами. Если же активность стриосом искусственным образом стимулировали, то у мышей появлялась мотивация к участию в эксперименте – они снова были готовы к тому, чтобы оценить, насколько сильные неприятности они готовы вытерпеть и какое угощение они хотели бы за это получить. Соответственно, если кластеры нейронов в полосатом теле искусственным образом подавляли, то мыши теряли интерес к задаче, даже если раньше активно в ней участвовали.

Можно сказать, что стремление ни во что не ввязываться развивается из-за того, что в мозге отключаются нейронные цепочки, которые помогают соотнести выгоды и затраты, сопутствующие новой деятельности. И отключаются они не только с возрастом. Утрата мотивации – один из признаков нейродегенеративных заболеваний, при которых одними из первых гибнут нейроны полосатого тела; то же самое можно наблюдать у больных с клинической депрессией, тревожными расстройствами, посттравматическим синдромом. Вполне возможно, что во всех таких случаях психику можно хотя бы отчасти оживить, если научиться включать нейронные цепи, оценивающие плюсы и минусы наших действий – подобно тому, как это сделали у подопытных мышей.

Источник Cell