Для большинства ученых интуиция — ненавистная помеха рациональной жизни, внутренний враг, от которого нужно телепортироваться подальше, как от перегревшегося бластера.

Тем не менее принцип капитана Кирка нынче находит поддержку в новой сфере научных исследований, которую блестяще изложил Дэвид Майерс, психолог из Колледжа Хоуп, в новой книге «Интуиция: Возможности и опасности». Признаюсь, когда книга впервые попала ко мне в руки, я отнесся к ней скептически. Но, как показывает Майерс с помощью бесчисленных воспроизведенных экспериментов, интуиция — «способность к прямому познанию, моментальному постижению без наблюдений или рассуждений» — такая же часть нашего мышления, как аналитическая логика.

Интуиция — ключ к знанию без понимания, откуда это знание

Безусловно, физическая интуиция хорошо известна и признана как один из важных талантов спортсмена: вспоминаются Майкл Джордан и Тайгер Вудс. Но также существует социальная и психологическая интуиция, которая так быстра и неуловима, что ее нельзя считать частью рационального мышления. Налини Амбади и Роберт Розенталь из Гарварда, например, обнаружили, что оценка преподавателей студентами, которые видели этих преподавателей лишь в 30-секундном видеоролике, была удивительно сходной с оценкой студентов, прослушавших целый курс. Даже три двухсекундных видеоклипа дали поразительную корреляцию оценок на уровне 0,72.

Исследования показывают, как незаметные раздражители могут исподволь влиять на нас. Моше Бар и Ирвин Бидерман в Южно-Калифорнийском университете демонстрировали эмоционально-положительные (котята, влюбленные пары) или отрицательные (оборотень, мертвец) изображения на протяжении 47 миллисекунд, прежде чем показать испытуемым изображения людей. Хотя испытуемые сообщали, что видели лишь вспышку света вместо эмоционально заряженных сцен, они более позитивно оценивали изображения людей, которые следовали за положительными образами, т. е. кое-что в голове все равно оставалось.

Похожим образом интуиция играет роль в «узнавании» людей. Лучшим предиктором успеха психотерапевтического контакта служит ваше впечатление от первых пяти минут знакомства. Люди с опытом романтических свиданий за считаные минуты первой встречи понимают, захотят ли они второй. В той мере, в которой можно выявить ложь по жестикуляции и выражению лица, женщины делают это успешнее мужчин, поскольку они более чувствительны к тонким интуитивным сигналам. Женщины также лучше определяют, кто из двоих на фотографии начальник, действительно ли пара на фотографии любит друг друга или просто позирует, а когда им показывали без звука двухсекундную видеозапись лица расстроенной женщины, они точнее мужчин угадывали, ругает она кого-то или говорит о своем разводе.

Интуиция — это не бессознательное восприятие, это тонкое восприятие и научение — знание без понимания, что вы знаете. Опытные шахматисты часто «знают» верный ход, хотя не могут объяснить, как его узнали. Те, кто хорошо умеет распознавать «микромоментальные» выражения лица, более точны в выявлении лжи. (В экспериментах по выявлению лжи участвовали студенты, психиатры, операторы полиграфа, судьи, полицейские и агенты секретной службы, и лишь последние, обученные замечать едва различимые сигналы, показали результат выше чисто случайного.)

Большинство из нас — не мастера в выявлении лжи по той причине, что мы чересчур полагаемся на то, что люди говорят, а не на то, что они делают. Пациенты с травмами мозга, ослабляющими внимание к речи, лучше определяют ложь: афазики, перенесшие инсульт, идентифицировали лжецов в 73% случаев, когда концентрировались на выражении лица (люди, не страдающие афазией, давали результат на уровне простого угадывания). Возможно даже, что нам внутренне присуща ориентация на интуитивное мышление: пациент с повреждениями лобных долей мозга и миндалевидного тела (центра страха) не способен понимать социальные взаимоотношения или определять обман, особенно в социальных взаимоотношениях, хотя его когнитивные способности полностью сохранны. В науке мы избегаем интуиции, потому что она таит множество опасностей (так тщательно описанных Майерсом), но нам не вредно помнить принцип капитана Кирка — интеллект и интуиция дополняют, а не исключают друг друга. Без интеллекта интуиция может завести нас в дебри эмоционального хаоса. Без интуиции мы рискуем не справиться со сложной социальной динамикой и моральными дилеммами. Как объяснял доктор Маккой нерешительному рациональному Кирку: «У всех нас есть темная сторона — она нужна нам! Это половина нас. Она не уродлива — она человечна. Без нее ты не стал бы капитаном, и ты это знаешь! Своей властью ты обязан именно тому, другому Кирку!»

Никто так не слеп

Эксперименты с перцептивной слепотой ставят под сомнение достоверность свидетельств очевидцев и представление о памяти как о видеозаписи

Представьте, что вы смотрите видеозапись продолжительностью одна минута, на которой в небольшом помещении две тройки игроков в белых и черных футболках передают друг другу два баскетбольных мяча. Ваша задача — сосчитать количество передач в белой команде. На 35-й секунде в помещение неожиданно входит горилла, лавирует между игроками, бьет себя в грудь и через девять секунд выходит. Заметите ли вы гориллу?

Большинство из нас, конечно, не сомневается, что заметит — разве можно не увидеть парня в костюме обезьяны? На самом деле 50% испытуемых в этом примечательном эксперименте Дэниела Саймонса и Кристофера Шабри не видят гориллу, даже когда их спрашивают, заметили ли они что-то необычное. Этот эффект известен как «слепота невнимания»: занятые определенным делом, например разговором по мобильному телефону за рулем, многие из нас не замечают происходящее вокруг, даже гориллу на пешеходном переходе.

Я включил ролик с гориллой в лекцию о науке и скептицизме, с которой выступаю в университетах по всей стране. Я всегда прошу поднять руки тех, кто не увидел гориллу при первом просмотре (при второй демонстрации ролика без задания подсчитывать что-то почти все видят ее). Даже несмотря на риск выставить себя в невыгодном свете, примерно половина из более чем 10000 студентов, с которыми я встретился за 2003 год, призналась в перцептивной слепоте. Многие были в шоке и обвиняли меня в том, что я показываю две разных видеозаписи. Саймонс столкнулся с тем же самым: «Нам приходилось перематывать кассету на глазах у испытуемых, чтобы доказать — запись та же».

Эти эксперименты обнажают нашу самонадеянность в оценке правильности своего восприятия вместе с фундаментально неправильным пониманием того, как работает мозг. Мы считаем, что наши глаза — видеокамеры, а мозг — чистая кассета, на которую записывается воспринятое. Память в этой модели — всего лишь перемотка и проигрывание фрагмента прошлого в кинотеатре сознания, где некий корковый наблюдатель смотрит кино и отчитывается перед вышестоящим уровнем разума о том, что видел.

К счастью для адвокатов по уголовным делам, это не так. Система восприятия и мозг, который анализирует поступающие от нее данные, устроены намного сложнее. А значит, многое из происходящего перед нашими глазами может оставаться невидимым для мозга, сосредоточенного на чем-то другом. «Ошибочное убеждение, что важные события автоматически привлекают внимание, делает эти результаты удивительными и приводит к некоторым практическим выводам, — сказал мне Саймонс. — Принимая как должное то, что неожиданные события будут замечены, люди часто не так внимательны, как могли быть, если бы активно ожидали этих событий».

Управление автомобилем — хороший пример. «Многие отчеты об авариях содержат фразы вроде “Я смотрел прямо туда и совершенно их не видел”, — замечает Саймонс. — Мотоциклисты и велосипедисты — частые жертвы подобных случаев. Одно из объяснений — в том, что водители ожидают увидеть машины, но не велосипеды, так что даже если они смотрят прямо на велосипед, то не обязательно видят его». Саймонс пересказывает исследование Ричарда Хейнса о пилотах, которые пытались посадить самолет на тренажере, где важная пилотажная информация проецировалась на лобовое стекло. «В таких условиях некоторые пилоты не замечали, что на земле на их пути стоит самолет».

На протяжении многих лет я не раз обрушивался в этой колонке на сторонников паранормального, так что они могут, ссылаясь на эти исследования, с полным правом обвинить меня в слепоте невнимания в отношении экстрасенсорики и прочих эфемерных причуд восприятия. Возможно, мое внимание к тому, что известно науке, ослепляет меня и не дает видеть то, что ей неизвестно.

Возможно. Но сила науки — в открытом рецензировании публикаций, которое, с появлением интернета, больше не ограничено бумажными носителями. Я вполне могу быть перцептивно слепым, но сразу все ученые не могут, и это открывает перспективы для нового восприятия и других парадигм. Никто так не слеп, как тот, кто не хочет видеть, но в науке всегда есть кто-то, чье зрение не так затуманено. Но сначала им придется убедить скептиков, а мы уж умеем искать горилл в том, что нам демонстрируют.

Коллективный разум

Как ни удивительно, толпа нередко умнее отдельных людей

В 2002 г. знакомый попросил меня побыть его «звонком другу» в популярной телеигре «Кто хочет стать миллионером?». Но когда ему попался вопрос, на который он не знал ответа, он выбрал «помощь зала», и это был мудрый ход: не только потому, что я не смог бы ему помочь, но и потому, что по статистике зал отвечает верно в 91% случаев, а эксперты — всего в 65%.

Хотя эту разницу отчасти можно объяснить тем, что залу обычно переадресуют вопросы попроще, здесь есть причины и поглубже. При решении большого количества разнообразных задач толпа умнее отдельных людей. Это не вяжется с выводом Чарльза Маккея, шотландского журналиста XIX в., сделанном в книге «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы», опоре скептической литературы: «Люди, как уже было замечено, думают стадно. Вы увидите, что они сходят с ума стадами, а приходят в себя медленно и по одному». С тех пор это стало догмой, которую поддерживали социологи, например Гюстав Лебон в классическом труде «Психология народов и масс»: «В толпе может происходить накопление только глупости, а не ума».

Au contraire, мсье Лебон. Сегодня существуют неопровержимые свидетельства того, что «большинство умнее меньшинства», которые искусно собрал и изложил Джеймс Шуровьески, колумнист еженедельника New Yorker, в увлекательной книге «Мудрость толпы». В одном из экспериментов испытуемых просили оценить количество конфет в банке. Средняя оценка в группе была 871, что всего на 2,5% отличалась от истинного количества — 850. Оценка лишь одного из 56 испытуемых оказалась ближе к истине. А все потому, что в группе индивидуальные ошибки в большую и меньшую сторону компенсируют друг друга.

Подобный результат был получен и в другом, совершенно неожиданном случае. Когда в мае 1968 г. пропала американская подводная лодка Scorpion, морской офицер Джон Крейвен собрал разношерстную группу из экспертов по подводным лодкам, математиков и водолазов-спасателей. Но вместо того, чтобы разместить их в общей комнате и дать возможность совещаться друг с другом, он попросил каждого, основываясь на последнем известном местоположении подлодки и ее скорости (и ни на чем больше), дать максимально точную оценку причины гибели подводного корабля, скорости и угла погружения, а также других переменных. Крейвен затем вычислил среднее по группе, используя теорему Байеса. Местоположение Scorpion на океанском дне отстояло всего на 200 м от среднего предсказания, хотя ни один из членов группы не указал на это место.

Еще удивительнее реакция фондового рынка 28 января 1986 г., в день катастрофы спейс шаттла Challenger. Из четырех основных участников проекта по созданию спейс шаттла — Lockheed, Rockwell International, Martin Marietta и Morton Thiokol — акции последнего (создателя твердотопливного ускорителя, который взорвался) упали на 12%, против лишь 3%-ного падения акций остальных. Детальный анализ рынка (и впрямь немалой толпы), который провели экономисты Майкл Мэлони из Университета Клемсона и Харолд Малерин из Колледжа Клермонт Маккенна, не выявил использования конфиденциальной информации, притом что ни твердотопливный ускоритель, ни Morton Thiokol на тот момент не были в центре внимания СМИ. Из четырех вариантов массы выбрали правильный.

Конечно, не каждая толпа мудра — вспоминается линчевание. А «стадность» может привести к неприятностям, когда члены группы думают неправильно. Фондовый рынок, например, ошибся в случае катастрофы спейс шаттла Columbia, уронив акции Thiokol, хотя ускорители были ни при чем.

Чтобы группа была разумной, она должна быть независимой, децентрализованной и отличаться разнообразием взглядов. Комитет, отвергший опасность удара фрагмента теплоизоляции в спейс шаттл Columbia во время полета, этими качествами не обладал. Google преуспевает, потому что использует алгоритм сортировки интернет-страниц по количеству ссылок на них, а эти ссылки, в свою очередь, оцениваются по количеству ссылок на страницу их происхождения. Это работает, потому что интернет — самая большая независимая, децентрализованная и разноликая толпа в истории.

Из книги «Скептик. Рациональный взгляд на мир» историка науки Майкла Шермера